Сполохи
Каждая война имеет инерцию. Накал взаимной ненависти затихал медленно, до примирения было ещё далеко. Как сказали бы современные социологи, в годы Гражданской войны и в годы после неё сложилась культура конфронтации, культура конфликтов.
Было бы наивным думать, что бывшие противники примирятся и станут дружно жить в общей семье. Совсем недавно было иное время, иные поступки и образы действий.
Ещё несколько лет назад, во время Гражданской войны, красные полностью выжгли станицу Власовскую. Белые сожгли 40 домов в хуторе Барабанщиковском. В станице Атаманской красные порушили дома казаков Буровых, Карасевых, Ноздриных, пластины и балки пошли на ремонт мостов через реку Сал. Учитель станицы Власовской Кирсан Илюмжинов уничтожил дом своего отца. Сжёг хурул.
Белые казаки казнили члена Андреевского ревкома Е.С. Горелкина и его жену. После того, как красные заняли хутор Садки, они расстреляли И.И. Попова только за то, что его сын в Степном походе командовал сотней.
Несть числа таким примерам обоюдного вращения кровавого колеса. Люди ещё «не остыли» от боевых действий, поэтому не случайно «бывших» изгоняли из органов управления, подвергали репрессиям.
Новое руководство относилось к казакам, как к побеждённому сословию, лишённому своих былых прав и привилегий. Были собраны акты и заявления пострадавших, составлены списки, где сосредоточили сведения о лицах, служивших у белых — урядников, полицейских, жандармов. Прошла национализация «бесхозных», чаще всего казачьих, дворов. Имелись случаи отказа учить детей казаков в школах.
Донские калмыки были разорены. У них отбирали строения, разбирали и растаскивали по другим хуторам.
Вовсе не случайно возникло повстанческое движение. В Дубовском районе в разное время это были отряды есаула Г. Андрианова, бывшего красного комбрига Г.С. Маслакова, Киселева, Бровы. Они занимали имения конезаводчиков, оставленные хозяевами, от местных жителей получали практическую помощь — продукты, убежища.
Коммуна «Индустрия», организовалась в конце 1920 года, в неё входили, в основном, жители села Дубовского. В августе 1921 года отряд Г. Андрианова расстрелял руководителей коммуны К.Ф. Ермакова, И.А. Селезнёва, её председателя Р.П. Ивкина и других крестьян. Объединение распалось.
По воспоминаниям И.С. Ковалёва во вновь созданном андреевском кооперативе работало 44 человека, их участок находился на реке Гашун. Два года члены кооператива там работали и каждый раз весь выращенный хлеб забирали повстанцы. Кроме того, они били его отца плетьми, гоняли в балку, имитировали расстрел, затем отпускали.
Председателя Гуреевского кооператива Устина Чернухина живым бросили в колодец.
В станице Андреевской для борьбы с повстанцами создали отряд, было время, когда он находился на казарменном положении. В бою погибли Т.Г. Емелин, Г. Лапин и М. Лавренов. Повстанцы убили Н.И. Ильяшенко, ворвались в станицу, порубили И. Федотова, И. Плетнёва, расстреляли учителя Б.Д. Нефёдова, ветфельдшера Васильева, М. Клочкова, У.А. Федотова. Они захватили представителя окружкома Бровченко и казнили его. Григорий Пирогов, потомок владельца плетнёвских магазинов П.А. Пирогова, убил двоих комсомольцев из станицы Андреевской.
Неоднократно врывался в Дубовский район отряд Г.С. Маслакова. В марте 1921 года численностью около 2000 сабель он совершил прорыв через линию железной дороги на участке станций Ремонтная — Гашун, пытаясь уйти в безлюдные Калмыцкие степи. Захватили село Заветное, а потом вновь вернулись в Дубовский район. 16 марта в ходе столкновений с частями Донкомандования отряд Г.С. Маслакова понёс большие потери, разделился и отступил по трём направлениям. После боя под станцией Ремонтная, рассредоточившись по небольшим отрядам, 5 июля повстанцы взорвали железнодорожное полотно в районе станции Семичная. На следующий день 200 маслаковских кавалеристов с небольшим обозом при девяти фурманках и одном пулемёте ворвались в станицу Нагавскую. Здесь они воспользовались паромной переправой, перешли на правый берег Дона в район Цымлянских песков. Последний бой Г. Андриянов принял в 1923 году. Будучи окружённым в казачьем дому, он отказался сдаться. Повстанцы были заживо сожжены.
Тема повстанчества — наиболее острая в дискуссии современных историков. Повстанчество явилось следствием безысходности положения казачества, не пришедшего на поклон новой власти, а также несогласия с политикой продразвёрстки бывших красных бойцов, ушедших в эти отряды. Одно понятно, это был сплав:
— сторонников протеста против политики новой власти,
— просто грабителей, людей лёгкой наживы и разгульной жизни.
Кого в рядах повстанцев было больше, судить сложно. Некоторые исследователи отличали бандитские отряды, деятельность которых сводилась исключительно к грабежам (хотя и не без элементов политического протеста), от повстанческих организаций, выступающих, прежде всего, именно против большевистского режима, ведущих идейную борьбу с режимом. Интересно, как градуируют эти авторы степень участия в преступлениях? Если грабили единоличников, то «бандиты», если обирали сельскохозяйственные кооперативы, то уже «повстанцы»?
Повстанцы рассчитывали на подъём народного движения. Однако массового народного недовольства не получилось. С 1922 года повстанчество оказалось в социальном вакууме и превратилось в уголовные формирования. В результате финалом повстанчества стало скатывание к бандитизму.
Новая власть не собиралась прощать. При выявлении «тёмных страниц» в биографиях предпринималась жёсткие меры. Райкомы партии и комсомола быстро и однозначно реагировали на факты утаивания службы у белых, связи с заграницей. Решения выносились такие: «Вывести Фетисова из состава бюро и комитета комсомола в связи с тем, что он при существовании банды Андриянова имел с ней связь». «Вывести члена райкома Кузнецова, так как в белой армии имел чин урядника, проявил себя в борьбе с Красными частями и имел связь с бандами Андриянова и Куликова». С.Г. Калычев был исключён из ВКП (б) за сокрытие при проверке партдокументов истинного положения о своём отце, бывшем атамане. Тот активно боролся против красных, участвовал в казнях партизан, попавших в плен. Потом С.Г. Калычева восстановили в партии, выяснили, что когда отец был атаманом, ему было всего 12 лет.
Трагические события 1937 года были, в основном, «разборками» внутри правящей политической элиты. Но заодно новая власть репрессировала противников строя — «бывших», оставшихся в живых после войны. Были расстреляны: П.Ф. Алпатов из Кривского, Т.Д. Алимов из Семичного, табунщик из Королёва В.М. Бородин, колхозник из Комарова И.С. Бояринов, конюх из Жуковской станицы В.А. Грудинин, дьякон из Моисеева П.Ф. Андриянов, колхозники из станицы Баклановской В.А. Агеев и А.В. Андриянов, из Андреевской станицы — И.К. Аксёнов, плотник И.Д. Абушинов, завхоз Е.И. Фролов. Всем припоминали прошлые прегрешения, уничтожали и сажали тех, кто мог представлять хоть какую-то опасность.
Отголоски давнего противостояния никуда не подевались и в 40-е годы. Через два десятилетия после Гражданской войны донские казаки попытались в составе вермахта и СС вернуть «Казачий Присуд». В 1942 году фашисты организовали в хуторе Ериковском концлагерь. И сызнова старое напоминало о бывшем противостоянии. Командные посты в лагере занимали немцы, а вот в подчинении у них были и казаки, и выходцы с Северного Кавказа, и украинцы, и латыши. Научный сотрудник Ростовского областного музея краеведения В. Афанасенко отмечает: «Как это ни горько, но большинство случаев немотивированной жестокости в отношении узников и бессмысленных убийств — как раз на их совести».
Большинство полицейских, проходивших службу у немцев в Дубовском районе, опять-таки — «бывшие».
Противостояние, начало которому было положено в годы Гражданской войны, продолжалось ещё долго. В 1956 году учительница Моисеевской школы Р.А. Моисеева была представлена за свой 40-летний добросовестный труд к награждению орденом Ленина. При подготовке документов Барабанщиковский сельсовет докладывал райкому о сыне и муже: «Моисеев Валентин Владимирович, уроженец хутора Моисеева Дубовского р-на Ростовской области, происхождение из крестьян-казаков. Отец Моисеев Владимир Хрисанфович, рожд. 1898 г., происхождение из зажиточных казаков — офицер старой армии (юнкер), активный белогвардеец в дни гражданской войны. Эмигрировал за границу с 1920 г. по 1926 год. С 1926 г. по 1941 г. проживал в Дубовском районе...»
Донской поэт, участник Степного похода, есаул Н.Н. Туроверов в эмиграции написал стихотворение:
Перегорит костёр и перетлеет,
Земле нужна холодная зола.
Уже никто напомнить не посмеет
О страшных днях бессмысленного зла.
Нет, не мученьями, страданьями и кровью —
Утратою горчайшей из утрат:
Мы расплатились братскою любовью
С тобой, мой незнакомый брат.
С тобой, мой враг, под кличкою «товарищ»,
Встречались мы, наверное, не раз.
Меня Господь спасал среди пожарищ,
Да и тебя Господь не там ли спас?
Обоих нас блюла рука Господня,
Когда, почуяв смертную тоску,
Я, весь в крови, ронял свои поводья,
А ты, в крови, склонялся на луку.
Тогда с тобой мы что-то проглядели,
Смотри, чтоб нам опять не проглядеть:
Не для того ль мы оба уцелели,
Чтоб вместе за отчизну умереть?
Увы, и до сих пор не все восприняли эти мудрые слова о событиях 1918–1920 годов. Неспокойно в России, неспокойно на Дону.
Не зря сложили пословицу: «И Тихий Дон спокоен, пока нет команды: „По коням!“» Упаси Господь, сызнова услышать приказ: «Шашки к бою, строй фронт, марш, марш!..»
2015 г. с. Дубовское
В. Дронов