Азовцы

Степью шли… и трошки приморились, 
Обернулись глянуть на Азов: 
Там еще развалины дымились
Да вороны над валами вились, 
Провожали к Дону казаков. 

Долго молча сумрачно глядели, 
Замерли и мысли и слова, 
Лишь слезинки на глазах блестели, 
Пятна крови на бинтах алели… 
И тропарь запели Покрова. 

А когда их пенье отзвенело, 
Атаман поднялся говорить, 
Гнет трухменку: «Вот какая дела, 
Чтобы вера наша не истлела, 
Монастырь нам надо становить. 

Всю-то жизню Богу мы трудились, 
И в осаду сели за Него… 
А когда мы с нехристями бились, 
Мы аль пели, аль Ему молились, 
Для себя не чая ничего. 

И святую веру соблюдая, 
Дон наш древний вышли боронить. 
Все отдавши для родного края, 
Одного теперича желаем, – 
Чтоб с молитвой жизню завершить». 

Круг молчал. Поднялся он, Савелий, 
Конопатый, в шрамах на груди, 
И сказал: «Прожили как умели, 
Атаман ты был в кровавом деле, 
А теперь – игумном походи!» 

– Пр-р-ра-в-вильна-а! 
Над балкой расстелился, 
Вьется дым бесчисленных костров… 
Сам Петро-Угодничек дивился, 
Улыбаясь, радостно окстился, 
В Небесах прося за казаков.